Как это начиналось

 Под словом «это» в заголовке статьи подразумевается рост интереса к японским шахматам сёги в СССР - СНГ. Конечно, о японских шахматах знали  в России еще до революции, но таких людей тогда были единицы. А с не очень давних пор (это совпало с началом перестройки!) количество «сёгистов» (а как еще называть одним словом японских шахматистов?) начало резко возрастать и сейчас на просторах бывшего СССР их насчитываются сотни, а возможно, это число уже перевалило за 1000. Разные люди шли к этому разными путями. Например многие игроки в японские игры ГО и рэндзю знали о японских шахматах. Но я хочу рассказать о своем пути к этой игре.

Началось все, как это часто бывает, со случайности. Кто-то показал мне странную маленькую пятиугольную дощечку с иероглифами. Известно было только то, что она из Японии. Она меня очень заинтересовала. Опять же по счастливой случайности, я знал одного уроженца Южного Сахалина, корейца по национальности. Он родился и вырос при японской власти и по справедливости был настоящим экспертом по Японии. Он-то и открыл мне глаза. Это было в конце 1-ой половины 80-ых годов. Это оказалось фигура из неведомых мне (и почти всем нам) японских шахмат. Кажется, это был король. У меня появилось страстное желание познакомиться с этой игрой. Но в доступной мне литературе говорилось о чем угодно, но только не о сёги.

Маленькое отступление: так и хочется сказать «о сёгах», и в устной речи мы часто так и говорим. Но в речи письменной это по-моему выглядит малограмотно. Во всяком случае, пока.

Желание отступило на 2-ой и даже 3-й план, но не пропало. У нас появлялись статьи и даже книги по ГО, и потому я ждал, что появится наконец какая-нибудь информация и по сёги. Но не тут-то было. Япония была довольно популярна в 60-70-80-ые годы, о ней много писали, затрагивали разные стороны японской жизни, в том числе и мало известные. Но не было ни единого слова о японских шахматах. Впрочем, иногда японскими шахматами называли ГО, но ведь это двойная ошибка - во-первых, ГО - игра китайского происхождения,  правда, нашедшая в Японии вторую родину, а во-вторых, это вообще не шахматная игра.

И тут произошла новая случайность. В букинистическом магазине я увидел книгу “Shogi, Japan’s Game of Strategy” (Сёги, японская стратегическая игра), автор T. Legget. Однако книга оказалась очень дорогой для меня, я решил, что найду ее в московских библиотеках, и потому от покупки отказался. Однако ни в Российской государственной библиотеке (бывшей «Ленинке»), ни в Библиотеке иностранной литературы ее не оказалось. Сделав это неприятное открытие, я бросился в тот самый магазин, но этой книги, увы, уже не было (интересно, кто ее купил?).

Чтобы реабилитировать себя в своих собственных глазах, я решил продолжать поиски любой информации на эту тему. На этот раз Фортуна улыбнулась мне (а может, это была Каисса – богиня шахмат), и я нашел 2 книги о сёги, написанных одним и тем же японским автором Э. Охара. Обе они вышли в Токио, одна называлась «Ohara’s Guide to the Game of Shogi» (Руководство Охары по игре сёги, 1954), другая “Japanese Chess: The Game of Shogi” (Японские шахматы: игра сёги, 1958). Интересно, что книги эти были неизвестны представителю Японской федерации сёги, с которым я впоследствии познакомился. Он, после того, как я сообщил ему о них, искал их в Японии и нашел только в библиотеке Японского парламента. Этот забытый японский автор дал мне возможность освоить правила игры самостоятельно. Потом оказалось, что существуют в России люди, интересующиеся нестандартными шахматами, и они иногда пишут письма в газеты. Так я познакомился с московским любителем гексагональных шахмат Михаилом Рощиным. Он заинтересовался и японскими шахматами и посоветовал мне написать статью для трехтомника «Игры и развлечения» издательства «Молодая гвардия». 2-й том, в котором была помещена моя статья о сёги, вышел в 1990 г. Стали приходить первые доказательства роста интереса к сёги. Из Киева мне написал Виктор Тищенко, а в Москве игрой заинтересовался Александр Носовский.

Александр был председателем Российской федерации рэндзю, и он очень способствовал популярности сёги в России. Во-первых, он много сделал в организационном плане, а во-вторых, он привел в ряды «сёгистов» много рэндзистов, т.е. людей, уже знакомых в большей или меньшей степени с Японией.

Это вдохновило меня на написание книги о сёги «Игра японских героев». Книга вышла в 1999 г. В ней речь идет не только о сёги, но и об их «ближайших родственниках» - китайских шахматах сянци, корейских шахматах чанги и таиландских шахматах макрук.

А в январе 1999 г. состоялся 1-й в России турнир по сёги – Москоу оупен. На этом турнире, наряду с игровыми комплектами заводского изготовления, применялись и самодельные – фигуры из картона, доски их бумаги. В нем приняло участие кроме меня всего 3  человека: Константин Никонов, Павел Макаров и Илья Файн. Места распределились так: Никонов – первое, я – второе, Макаров и Файн – соответственно третье и четвертое. Дальнейший ход событий я думаю достаточно хорошо известен. В Интернете были подробные сообщения о турнирах, как внутренних, так и зарубежных, о поездках в Токио на Форум любителей сёги, в том числе и из нашей страны, и т.д. В настоящее время чемпионом России является Виктор Запара. Он завоевал этот титул, победив в 5-ом чемпионате России, который состоялся в Санкт-Петербурге в 2011г. А вот победители предыдущих чемпионатов: 1-ый чемпионат  (2003, С.-Петербург) – Белов; 2-ой чемпионат (2004, Нижний Новгород) – также Белов; 3-ий чемпионат (2007, Петергоф) – Левит; 4-ый чемпионат (2009, Москва) – Запара.

 А дальше мне хотелось бы остановиться на том, о чем говорится пока очень мало, обидно мало, или даже не говорится совсем. Сёги и другие национальные игры отражают менталитет создавших их народов и историю стран, где они были созданы, т.е. им присущ национальный колорит, в отличие от европейских шахмат - игры космополитической. А теперь я попробую обосновать это.

Играя в сёги, нужно в большей степени соблюдать равновесие между защитой и нападением, чем в европейских шахматах, т.е. сёги – более гармоничная игра. Но гармоничность, равновесие между противоположными началами – это отличительная черта менталитета японцев (впрочем, европейскому менталитету эта особенность тоже не чужда – вспомним закон единства и борьбы противоположностей в гегелевской философии, однако у японцев стремление к гармонии и балансу выражено сильнее ).

Близко к этому стоит еще одна параллель. Дальневосточная философия вообще, и японская в частности, учит, что различие между добром и злом относительно, что добро и зло часто переходят друг в друга. В сёги существуют и черные, и белые. Это, конечно, носители разных начал. Но и черные, и белые фигуры имеют одну и ту же физическую окраску, а в процессе игры то и дело черные становятся белыми и наоборот.

На формирование сёги заметное влияние оказал буддизм - одна из двух основных религий японцев. Уход побитых фигур с доски и возвращение обратно очень напоминает буддийскую реинкарнацию – возвращение из царства мертвых для новой жизни в этом мире.

Поскольку после превращения фигуры становятся сильнее, то эту процедуру можно сравнить с житейским преуспеванием. Однако буддизм учит, что стремление к житейскому успеху не должно быть главной целью жизни. В сёги при определенных условиях от превращения можно отказаться, более того, часто такой отказ бывает выгодным. Т.е. мы имеем еще одну буддийскую параллель в сёги. Конечно, могут возразить, что и в обычных шахматах пешку не обязательно превращать в самую сильную фигуру – в ферзя, но часто ли это  на самом деле происходит?

Нынешние сёги сложились в то время, когда гражданская война в Японии подходила к концу. В этот период она стала терять свой истребительный характер, побежденных все чаще включали в армию победителей.

Можно найти параллели и между японским искусством и сёги. Для японского искусства (особенно живописи) характерно отсутствие излишеств. Для того, чтобы увидеть эту же черту в сёги, нужно проделать следующее. Вспомним, что предшествовало нынешним сёги. Это были очень громоздкие игры, в некоторых вариантах число фигур переваливало за сотню! Постепенно создавались более компактные варианты. Нынешний вариант возник из т.н. малых сёги (в которых было больше фигур, чем в современных сёги). Тот, кто даст себе труд проследить эволюцию игры, вряд ли сможет не заметить, что она стала не просто компактнее, но и более привлекательной эстетически, поскольку было удалено все лишнее (как удаляется лишнее из глыбы мрамора, в результате чего возникает скульптура).

Для японцев сёги – не просто игра, а действо, чем-то напоминающее чайную церемонию. Игра должна проходить в спокойной и дружелюбной обстановке, играющие должны с уважением относиться друг к другу. В идеале цель игры  – это в первую очередь создание красивой партии, в которой наилучшим образом раскрываются способности обоих игроков, а победа не так уж и важна. Считается даже, что стремящийся к победе во что бы то ни стало не сможет сыграть в полную меру своих сил.

Интересно привести некоторые особые впечатления тех, кто овладел сёги: фигуры сёги воспринимаются почти как живые существа – в них чувствуется теплота и даже одушевленность (правда, это ощущают не все). Трудно сказать, в чем причина этого. Может быть, дело в том, что европейские шахматы больше похожи на хитроумный механизм, даже компьютер, а странности (для нас) правил сёги в чем-то сходны тайнами самой жизни. Труднопредсказуемость сёги, связанная с возвращением побитых фигур на доску, сходна в какой-то степени со сложным поведением высокоразвитых живых существ.

В сёги ничьи бывают очень редко, настолько редко, что при изложении правил сёги для начинающих о ничьих иногда не говорится вообще. Следовательно, сёги – игра очень бескомпромиссная, и в этом явно проявился самурайский дух.

Сама доска в сёги более сложная, она напоминает географическую карту – два лагеря, между ними ничейная земля, а плоские фигуры кому-то напоминают жителей миров двух измерений из научно-фантастических романов.

А возможно есть и другая, более интересная и глубокая причина одушевленности сёги. В отличие от других подобных игр игра в сёги имеет циклический, волнообразный характер – фигур не только гибнут и уходят, но и появляются вновь. А это напоминает циклы рождения, смерти и снова рождения в окружающем нас мире.

Вот интересный взгляд на сёги, высказанный австрийским японистом Рудольфом Краневиттером (Rudolf Kranewitter) в своей работе «Антияпонские предрассудки» (“Korea Journal”, 1992, vol.32, №1, pp. 72-83, Prejudices against the Japanese). Анализируя непростые корейско-японские отношения, он использует выражение «путь сёги». Вот ход его рассуждений.

Поскольку в сёги победа не главное, то последнее слово не за победителем. В сёги характер выше умения: ведь характер приводит к дружбе, а умение – лишь к выигрышу. Игра в сёги – это борьба, которая должна не разделять и подавлять, но объединять и облагораживать людей. В этом сущность «сёгидо» - пути сёги. И потому Р. Краневиттер предлагает подвести итог японско-корейской «любви-ненависти» с позиций сёгидо, т.е. проанализировав ее в духе примирения и дружбы.

Очень интересно сравнить японские шахматы с шахматами их ближайших старинных соседей – китайцев и корейцев. Шахматная идея проделала путь с Запада на Восток – из Китая в Корею, а затем и Японию. При этом она подверглась такой же трансформации, которой впоследствии подверглись и эти страны. Т.е. похоже, что сравнивая шахматы этих трех стран, мы получаем предсказание о судьбе этих стран! Здесь конечно необходимо сделать разъяснение.

При распространении шахмат из Китая в Корею игра претерпела заметные изменения, но родство китайских и корейских шахмат оставалось видимым невооруженным глазом. Поэтому до сих пор корейские шахматы иногда называют вариантом китайских или даже отождествляют друг с другом. Однако на японской почве была создана принципиально новая игра, которая включила в себя ряд черт шахмат европейских, но при этом принципиально отличается от них.

Действительно, в китайских и корейских шахматах полем на доске является не квадрат, а точка. В сёги же полем, как и в европейских шахматах, служит квадрат. В то время как количество полей в китайских и корейских шахматах равно 90, в европейских шахматах – 64, в сёги оно составляет 81. Т.е. японская шахматная доска гораздо больше напоминает европейскую, чем китайскую или корейскую. Кроме того, в китайских и корейских шахматах для ряда фигур существуют на доске «запретные зоны», а в японских шахматах такие зоны отсутствуют. Однако, несмотря на такое сближение сёги принципиально отличаются от европейских шахмат, т.к. в сёги существует уникальное явление – переход побитых фигур в плен. Значит сёги одновременно и приблизились к европейским шахматам и сделались совершенно непохожими на них.

Но ведь то же самое произошло и с Японией. Ведь, несмотря на всю модернизацию в западном духе она была и остается совершенно отличной от  Запада, загадочной для носителей западной культуры страной.  

А вот Китай и Корея не смогли своевременно успешно модернизироваться. В период экспансии Запада на Дальний Восток они сохранили, как и их шахматы, ряд архаичных черт.  Я далек от мысли убеждать читателей в том, что некий великий ум зашифровал в дальневосточных шахматах предсказание о о судьбах дальневосточных стран, но совпадение это очень интересно.

Интересна еще одна деталь. Известно, что Корея занимает промежуточное положение между Китаем и Японией не только географически. Между корейским и японским языками существует родство, хотя и очень отдаленное, в то время как китайский язык совершенно отличен от них. На определенном периоде развития корейцы в значительной степени были учителями японцев. Поэтому между корейской и японской культурами существует особое сходство. Кстати, название шахмат по-корейски и по-японски пишется одинаковыми иероглифами и переводится одинаково – игра генералов, а в китайском названии шахмат первый иероглиф другой, и шахматы по-китайски означают буквально «игра слонов».

Кроме того, и в корейских, и в японских шахматах превращается (или усиливается) не одна фигура, а несколько. У корейцев это пешка, пушка и ладья, а у японцев – это все пешка, копье, конь, серебро, слон и ладья. У китайцев же усиливается только пешка.

Существует еще одна особенность, сближающая корейские и японские шахматы. В то время как в китайских шахматах усилившаяся пешка остается таковой до конца, у корейцев и японцев статус фигур может измениться на обратный. Действительно, в корейских шахматах фигуры усиливаются, входя во дворец, и теряют усиление, выходя из него. И в сёги положение аналогичное – превращенная фигура, будучи побитой, в плену переходит в свое первоначальное состояние.

И еще факт, указывающий на промежуточное положение корейских шахмат (между китайскими и японскими). В китайских шахматах «запретные зоны» существуют для королей, ферзей и слонов, в корейских шахматах слоны уже могут двигаться по всей доске, а в сёги «запретные зоны» вообще отменены.

В подтверждение особого сходства японских и корейских шахмат можно сказать еще много, но чтобы не утомлять читателя, ограничусь только еще одним примером. В китайских шахмат красные и черные короли, слоны и пешки обозначаются разными иероглифами, в корейских же шахматах для слонов обеих сторон применяются одни и те же иероглифы, а в японских шахматах разными иероглифами обозначаются только короли.

Вполне возможно, что особые черты, сближающие японские и корейские шахматы, возникли под влиянием корейского влияния в Японии.

 Следовательно, сёги это больше, чем просто игра, это еще и средство для познания Японии. Конечно, познавать Японию можно разными путями: читая книги, изучая чайную церемонию, японскую историю, японскую живопись или икебану, занимаясь каратэ, дзюдо, коллекционируя нэцке и т.д., в конце концов можно просто поехать в эту страну, и лучше всего надолго. Но трудно найти более простое (и кстати более дешевое) средство для этой цели, чем сёги.

 Подходя к концу, мне хотелось бы остановиться вот еще на чем. Шахматную игру иногда сравнивают с Вселенной. Но такое сравнение, на мой взгляд, вообще говоря, некорректно. И вот почему. В обычных шахматах количество материала на доске может только убывать. Т.е. такие шахматы могут служить моделью только открытой системы. Но во Вселенной в целом если где-то убудет, то где-то и ровно столько же прибудет (во всяком случае большинство научных теорий исходит из этого). Но ведь то же самое и в сёги, где пространство игры не ограничивается доской, а общее количество фигур остается неизменным. 

В заключение обращаюсь к читателям с двумя вопросами:

1)   Известны ли вам шахматные сюжеты в японской литературе, мифологии и других сферах? Я знаю, что существуют японские гравюры на тему сёги, где фигуры показаны как живые люди. Однако шахматы других стран нашли отражение даже в мифах и легендах (Китай, Монголия), не говоря уже о литературе.

2)   Не удивляют ли вас следующие запреты на сбрасывание пешек – нельзя матовать, сбрасывая пешку; нельзя сбрасывать пешку на вертикаль, где уже стоит своя непревращеная пешка? Сами японцы не смогли дать мне ответа на этот вопрос. Однако современные сёги возникли относительно недавно, в 16-ом веке, и должны сохраниться письменные источники, в которых обосновываются такие правила. Хочу поделиться с читателями своей, как говорили раньше, дерзновенной задумкой – изучить японский язык настолько, чтобы стало возможным разобраться в средневековых рукописях. А если кто-нибудь опередит меня в этом, то прошу поделиться добытыми сведениями. Кстати, у меня есть свой ответ на этот вопрос, но он построен на чисто умозрительных рассуждениях. Но я призываю читателей дать свой ответ, без всяких подсказок. Интересно, насколько ответы совпадут. 

А под самый конец хочу привести следующее обоснование того, что не следует ограничиваться только традиционными для нас (т.е. европейскими) шахматами. Знаменитый немецкий шахматист ХХ-го века Зигберт Тарраш в своей книге «Шахматная игра» («Das Schachspiel», 1931) написал: «Шахматы, как любовь, как музыка имеют способность делать человека счастливым». Но ведь бывает очень разной и любовь, и музыка. Так вот, чем больше вариантов шахматной игры будет известно, тем больше будет счастливых людей. 

                                                                                                                                                                      Лев Кислюк